БОЛЬШОЕ ИНТЕРВЬЮ   |   18.12.2022

«Я очень хотел в кино»

1 ЧАСТЬ   |   НАЧАЛО

L.LENKOVA: Артём, здравствуйте!

 

А. Федотов: Здравствуйте, Лена!

 

L.LENKOVA: Должна сказать, что я очень рада видеть Вас своим Героем и сейчас объясню почему.

 

А. Федотов: Так! /Улыбнувшись, Артём наспех потёр ладони./

 

L.LENKOVA: Я очень люблю детективы... Снято бесчисленное множество картин этого жанра. Но детектив детективу рознь. Одни, мы смотрим и отдыхаем, ведь в начале уже нам всё показали — злодей известен! Далеко ходить не надо, достаточно вспомнить старого, доброго лейтенанта «Коломбо», блестяще сыгранного Питером Фальком. Другое дело, когда мы смотрим историю и она нас затягивает, словно омут. Мы начинаем сопереживать, думать, интуитивно пытаясь вычислить убийцу, и до последнего сомневаемся в правильности своих предположений. Вот такие детективы я просто обожаю! Артём, я обожаю Вашу «Психологию преступления». Говорю «Вашу», потому что в этом интригующем сериале Вы играете одну из центральных ролей — старшего следователя Сергея Барышева. Спасибо Вам огромное, как одному из причастных, за эту работу!

 

А. Федотов: Приятно. Спасибо.

 

L.LENKOVA: Вот, простите! Не могу не воспользоваться ситуацией и не спросить. Скажите, продолжение будет?!

 

А. Федотов: Пока неизвестно. Никто ничего не предлагал и не говорил.

 

L.LENKOVA: Тогда подождём! А вдруг…

 

А. Федотов: Всё может быть. Поживём, увидим.

L.LENKOVA: Любая история имеет своё начало. Ваша — началась в Норильске, в городе расположенном аж за Полярным кругом. Артём, в какой семье Вы выросли? Кем были Ваши родители? Расскажите!

 

А. Федотов: У меня была абсолютно обычная семья. Такая среднестатистическая. Отец шахтёром был. Мать сначала работала в Спортивно-оздоровительном комплексе, а позже на Норильском комбинате.

 

L.LENKOVA: И никто из родителей связан с творчеством не был, я правильно понимаю?

 

А. Федотов: Нет. Не был. Больше скажу, у нас в роду из творческих профессий никого никогда не было.

 

L.LENKOVA: Зато теперь есть!

 

А. Федотов: Да. Теперь точно есть! /Улыбается./

 

L.LENKOVA: Каким Вы были ребёнком?

 

А. Федотов: Ой! Я был просто неугомонным ребёнком! Меня в детстве называли «большой катастрофой». В какие бы гости я не приходил или в какие-нибудь кружки обязательно будет либо что-то сломано, либо что-то покалечено. Где-то какой-то сумасшедший волчок включался, и меня было просто не остановить!

 

L.LENKOVA: Вы больше походили на озорного непоседу или же «Мальчиша-Плохиша»?

 

А. Федотов: На непоседу. Но каких-то таких фатальных ошибок не было, чтобы там нагрубить или сделать какую-то гадость исподтишка. Нет. Такого не было. Скорее всего, моя неугомонность была связана с тем, что я спокойно не мог усидеть на месте. Я был очень гиперактивным ребёнком!

 

 L.LENKOVA: В школе тоже?

 

А. Федотов: В школе как раз таки активности поубавилось. Мне очень нравилось учиться. Я был прилежным учеником и даже окончил школу с отличием.

 

L.LENKOVA: А драмкружки посещали?

 

А. Федотов: Нет. Не было ни студий, ни кружков. Это далёкий город — Норильск. Очень далёкий.

Помню, как в классе 9-ом, 10-ом я впервые попал в Норильский Заполярный драматический театр. Увиденное там для меня было каким-то волшебством! Сидя в зрительном зале, я с замиранием сердца и широко раскрытыми глазами смотрел на сцену. Что актёры там творили — словами передать невозможно! Это было непостижимо!

 

L.LENKOVA: Постановку, помните?

 

А. Федотов: К своему счастью, помню! Постановка называлась «Квадратура круга». Драматическая история взрослеющего незрячего юноши. Ему совершенно одиноко. Он живёт в своей квартире один. Как-то справляется с бытом. И вдруг влюбляется! Влюбляется по голосу, запаху в девушку на улице. Начинает с ней встречаться… Трогательная, грустная и одновременно с этим вдохновляющая постановка. Она, конечно, тогда на меня произвела колоссальное впечатление.

L.LENKOVA: А кино. Вам какое кино в детстве было близко?

 

А. Федотов: /Лицо моего собеседника посетила сентиментальная улыбка, и ни секунды не задумываясь, Артём, тотчас же ответил./ «Служебный роман». «Гараж». Мне нравился Рязанов, Серый. В детстве безумно нравился Михалков. Да, и сейчас, что ж греха-то таить! Всё это как-то заложило мне любовь к советскому кино. К драматическому, психологическому кинематографу.

 

L.LENKOVA: А детские киноленты? Такие, как «Приключения Электроника», «Республика ШКИД», «Гостья из будущего», «Кортик» — эти и многие схожие картины Вас не захватывали?

 

А. Федотов: Знаете, «Бронзовая птица» как-то пролетела мимо. «Алые паруса» прошли стороной. «Кортик»?! А вот «Кортик» выделю! Но всё равно мной овладевали более серьёзные вещи.  Мне очень нравился фильм «Офицеры» с Лановым и Юматовым. Мне такие картины были больше по душе.

 

L.LENKOVA: Вот, Вы сейчас назвали имена великих режиссёров: Рязанова, Серого. Михалкова. Художественный фильм «Офицеры» снял Роговой. /Пауза./ Гайдай. Данелия. Бондарчук. Мотыль. Ростоцкий. Захаров. Меньшов. Перечислять и перечислять. Это же ЛЕГЕНДЫ, оставившие неизгладимый след в истории кино. След, который невозможно затоптать. Совершенно невозможно!  А какие актёры у них снимались! Лановой, Юматов, Гафт, Леонов, Бурков, Мягков, Миронов. Басилашвили… Выдающиеся люди!

 

А. Федотов: Полностью согласен. Мой любимый актёр — Луспекаев. Павел Луспекаев. Его Верещагин… Вы как раз упомянули Владимира Яковлевича Мотыля… Луспекаевский Верещагин просто бесподобен! Мне он безумно нравится.  Этот его голос, такой, с хрепатцой. Эта его полуулыбка. И «Опять ты мне эту икру поставила! Не могу я её каждый день, проклятую, есть! Хоть бы хлеба достала!».

 

L.LENKOVA: «Я мзду не беру. Мне за державу обидно!». До мурашек, прям.

 

А. Федотов: Да! Да! Да!

 

L.LENKOVA: «Белое солнце пустыни».

 

А. Федотов: Это его абсолютно героическое поведение в жизни и не менее героическое в кинематографе. Эта его самоотверженность, она вызывает только уважение и восхищение.

 

L.LENKOVA: Даже представить сложно, через что актёру пришлось пройти. Снимаясь у Мотыля, он же уже был смертельно больным человеком, но, несмотря на это играл. И как играл! Работа в «Белом солнце пустыни» была признана настоящим подвигом. Глядя на Луспекаева нам зрителям трудно предположить, что каждое движение стоило ему неимоверных усилий. Вы правильно сказали «абсолютно героическое поведение»! Сверхотдача. Феноменальный актёр.

 

А. Федотов: В «БДТ» от него все в восторге были. Человек играл свои последние роли. Он мог бы не играть, все бы поняли…

 

L.LENKOVA: Мне кажется, он самого себя в этом случае не понял бы.

 

А. Федотов: Вот в этом всё и есть! И даже в исполнении песен… Он же не отличался вокальными данными. Он душой пел! Это Луспекаев! Поэтому я его выделяю! Он у меня вызывает больше всего какого-то доверия, какой-то душевной теплоты.

Ещё мне Смоктуновский нравился. Я увидел его в фильме «Гений». Невероятный, конечно, разброс. Человек мог играть всё что угодно! Вот, прям, всё! Позже я узнал и был приятно удивлён тем фактом, что оказывается, Иннокентий Михалыч начинал на подмостках Норильского драматического театра. Представляете?! И именно там его заметил Товстоногов.

Актёры того поколения они, конечно, невероятные! В жизни они были очень тихими, очень скромными людьми. Я бы даже сказал неинтересными. В толпе их было не узнать. Это были ТЕНИ. ПРОСТО ТЕНИ.

 

L.LENKOVA: В этом и было их величие.

 

А. Федотов: Да. Они умели разговаривать. Они умели выносить СВОЁ через экран, через кинокамеру, через театральную сцену, через песни и стихи. Это были единственные выходы их эмоциональных переживаний. Они это всё сначала накапливали, а потом выдавали. Они были предельно аккуратны в профессии. Может от этого и получалось так гениально! Было какое-то такое воспитание, которое несло за собой, в первую очередь, СКРОМНОСТЬ.

 

L.LENKOVA: А сейчас такие актёры есть?

 

А. Федотов: Да! Ещё многие актёры того поколения живы! /Улыбается./

 

L.LENKOVA: И, Слава Богу! Дай Бог им крепкого здоровья и долгих лет. Но я имела в виду современных актёров, нашего с Вами поколения.

 

А. Федотов: Есть! Есть, конечно!

 

L.LENKOVA: Например.

 

А. Федотов: Да, слушайте! Машков — потрясающий артист. Хабенский — удивительнейший. Трухин. Пореченков — отличнейший. Есть гениальные имена современников, которыми можно и нужно восхищаться, гордиться, брать с них пример, учиться у них. 

L.LENKOVA: У Толстого есть такое утверждение: «Все великие перемены в жизни одного человека, а также и всего человечества, начинаются и совершаются в мысли. Для того чтобы могла произойти перемена чувств и поступков, должна произойти, прежде всего, перемена мысли».

Вы с детства занимались такими дисциплинами как баскетбол, волейбол, хоккей, фигурное катание… Казалось бы дальнейшая судьба предопределена. Тем более что имелись достижения. Вы были лучшим защитником юношеской команды по баскетболу. В связи с этим вопрос. Почему свернули с проторенной дорожки? Какая, говоря языком Льва Николаевича «перемена мысли» способствовала принятию такого решения?

 

А. Федотов: Почему свернул?! /Переспросив, актёр задумался и вскоре решительно ответил./ Стало неинтересно! Вот пока все эти увлечения были на любительском уровне — всё было хорошо! Это было здорово — играть в своё удовольствие! Дальше. Дальше начинаешь задумываться — а ради чего?! Ради того, чтобы ставить какие-то рекорды, зарабатывать деньги или убить своё здоровье, положив его на спорт?! Ведь зачастую именно профессиональный спорт идёт бок о бок с тяжелыми и подчас неизлечимыми травмами. Посмотрите на всех этих спортсменов. Что с ними становится после сорока?! Они же, бедные, из реабилитационных центров не вылазят. То одно у них, то второе, то третье… Ломается всё. Они на обезболивающих существуют. Редко кто из профессиональных классных спортсменов остаётся здоровым человеком. В физическом плане я имею в виду. Считанные единицы.

 

L.LENKOVA: Сколько лет Вы отдали спорту?

 

А. Федотов: Да я и не заканчивал его! /Улыбается./ Всё так же на любительском уровне продолжаю посильно им заниматься. Участвую в акциях, дружеских матчах, соревнованиях. Зовут, приглашают, прихожу и с удовольствием занимаюсь. А когда затишье, то фитнес спасает.

 

 L.LENKOVA: Артём, и всё же, как пришла мысль податься в актёры?

 

А. Федотов: Я очень хотел в кино!

 

L.LENKOVA: А родители не были против?

 

А. Федотов: Были, конечно! Родители были категорически против! Отец сказал: «Куда?! Артистом?! В Москву?! Ты что с ума сошёл! Кто тебя там ждёт?!» Потом, немного подостыв, уже более спокойным и утверждающим тоном добавил: «Вот, давай ко мне в шахту!». Ну, думаю — почему бы и нет! С техникой я всегда дружил. Папа электрик. В общем, пошел. Попробовал. Но как-то не задалось. Не сложилось. Театр, кино всё это звало, манило меня. Я чувствовал, что это моё.

 

L.LENKOVA: Артём, а мама, что говорила? Она была солидарна с папой или всё же поддерживала украдкой сына?

 

А. Федотов: Ей как-то тоже не внушал доверия мой выбор. Она скептически на это всё смотрела, но с таким более мягким подходом что ли: «А давай, попробуй!». И обращаясь к отцу, стремилась сгладить шероховатости, обойти острые углы: «Пусть попробует и успокоится!». Ну, какой из него артист?! У нас в роду никогда их не было! У нас никто не играл на пианино, на гитаре… Пусть попробует и успокоится!».

 

L.LENKOVA: Мудрая женщина.

 

А. Федотов: Деваться было некуда. Чтобы не нашла коса на камень нужно было проявить эту лояльность. Ведь действительно, как я уже говорил, у нас в роду из творческих профессий никого никогда не было. Поэтому это моё желание не с кем даже было соединить, привязать не к кому было.

L.LENKOVA: И Вы поехали в Москву.

 

А. Федотов: Поехал. Поехал один. Приехал и не поступил туда, куда хотел.

 

L.LENKOVA: А куда Вы хотели?

 

А. Федотов: В ГИТИС.

 

L.LENKOVA: Чем он Вас так привлёк?

 

 А. Федотов: Я увидел ГИТИС, и мне так всё там понравилось. И дворик этот. И малоэтажное двухвековое здание. Оно, конечно, перестраивалось много раз, но, тем не менее, духовное содержание постройки осталось неизменным. Аура была какой-то особенной. Я сразу почувствовал, что это моё и именно здесь я должен учиться. Мне захотелось стать студентом ГИТИСа! Но с первого раза попасть не получилось. 

 

L.LENKOVA: И Вы вернулись?

 

А. Федотов: Нет! Я полгода проучился во МХАТе у Константина Аркадьевича Райкина. Но всё это было не моё. С Константином Аркадьевичем контакта не возникло. Не было какого-то такого доверия.

 

L.LENKOVA: С мастером обязательно должен возникнуть контакт?

 

А. Федотов: Конечно. Понимаете, актёр — это штучный товар. Актёр должен найти себя, познать себя! И помочь в этом, направить, показать должен именно мастер. /Думает./ По большому счёту это звание людям присваивают не просто же так. Они действительно являются настоящими профессионалами своего дела. Те, кто набирают курсы. Те, к кому идут. Те, у кого учатся. Те, у кого постигают ремесло. /Пауза./ Их много. Но крайне важно — из этой плеяды мастеров найти своего такого человека, которому будешь всецело доверять!

И только в этом случае, если довериться мастеру, и он вдруг это почувствует, увидит внутри тебя свет, то на сцене может произойти какая-то совершенно невероятная химия. Может произойти «вскрывание» артиста. Когда он раз и заиграл. Когда он раз и неожиданно для себя что-то новое открывает и сам начинает на это новое реагировать. И тогда мастер говорит: «Вот она твоя история! Вот сюда тебе надо идти! Вот именно так это нужно развивать!». И, конечно, за четыре года ты начинаешь ему доверять, привыкать к нему. Он с тобой репетирует. Постоянно тебе что-то говорит. Ты прислушиваешься к его словам, наставлениям. Он круглые сутки с тобой. Он бесконечно в твоей голове.

  

L.LENKOVA: Мастер как второй отец?

 

А. Федотов: Да! Моему мастеру — Сергею Анатольевичу Голомазову можно отдать много эпитетов. Всяких разных. Все, бе-зус-лов-но, все курсы подряд называют его «СЕНСЕЙ». Это такой японский мастер боевых искусств. Голомазов — самый настоящий мастер! Очень крутой педагог. Великий педагог. Из под его крыла выходили, прям, АРТИСТЫ! Прям, с пол оборота!

Он тонко, аккуратно, очень интеллигентно пытается вкрасться в голову, аккуратненько так, чуть-чуть, слегка сломать платину… И у него это блестяще, филигранно получается!

 

L.LENKOVA: Да, я где-то читала, что Голомазов любит преподавать. Ценит свободу, которую ему даёт вот эта самая педагогика. Для него экзамен это праздник. Он даже сам говорит: «Иногда педагогические открытия и прорыв ученика важнее удачной премьеры в театре. Поверьте, это так. Потому что это чудо, когда у кого-то из учеников что-то получается — это чудо! А премьера — ну, премьера…».

 

А. Федотов: Так оно и есть. В этом весь он.

 

L.LENKOVA: Артём, а почему получилось так, что Вы поступили на режиссёрский, а не на актёрский факультет?

 

 А. Федотов: Об этом мы с Вами сейчас беседуем! Потому что я нашел своего мастера! Вот он — человек. Вот его идеи. Вот он такой. А вот я. Между нами произошла химия. Магия. Где-то в воздухе какой-то разряд случился, молния возникла и всё, и я уже пошел вслед за этим светом. Вслед за своим СЕНСЕЕМ. 

L.LENKOVA: Существует такая… Приговорка, что ли. Мол, на первом курсе все считают себя «народными артистами». На втором, приходит осознание того, что ты уже «заслуженный». На третьем, спесь немножечко спадает и тут ты просто артист. А к четвёртому курсу ты уже вообще не понимаешь, что ты делаешь в этой профессии, так как играешь из ряда вон плохо, и вообще бездарен…

 

А. Федотов: Безусловно! Есть такое, да. /Смеётся./ Не у всех, конечно, но у большей части. У процентов девяносто, оно так и получается. И говорят, как правило, так: на первом курсе есть только «Я». На втором курсе есть «Я и Моцарт». На третьем — «Моцарт и Я». И на четвёртом курсе просто «Моцарт». Это присказка такая. Всё верно! Она частенько звучала из уст наших педагогов, которые говорили: «Так, так, так! Ну, всё! Включил звезду!» Потом они, как правило, выдерживали паузу и продолжали: «Так, а теперь выключил её! Успокоился! Двигаемся дальше в спокойном, рабочем режиме!». Знаете, у Станиславского есть очень правильные, точные слова на этот счёт: «Непременно надо любить искусство в себе, нежели себя в искусстве».

 

L.LENKOVA: «Познавая искусство в себе, познаёшь природу, жизнь мира, смысл жизни, познаёшь душу — талант! Выше этого счастья нет. А успех? Бренность».

 

А. Федотов: Да. Так оно и есть.

 

L.LENKOVA: Артём, за годы учёбы не возникало сомнений: «Может я ни в ту дверь зашел? Зачем я здесь?...». Как сейчас модно говорить «синдром самозванца» с Вами не случался?

 

А. Федотов: /Немного подумав, актёр дал смелый, а главное честный ответ./ Вы знаете, а меня до сих пор не покидает эта мысль! Как бы смешно это ни звучало... Да и кстати, многим великим артистам присуща эта черта. Евгений Рубенович Симонов (советский, российский театральный режиссёр, педагог, драматург) говорил: «Если тебя перестаёт трясти перед выходом на сцену, пора уходить из профессии!». Это так! Когда перестаёт будоражить, то тебя это уже не волнует и это страшно!

 

L.LENKOVA: Без доли сомнения, без доли мандража никуда?

 

А. Федотов: Да. К сожалению или к счастью, это неотъемлемая часть любого артиста. Ведь именно в этот момент, когда тебя трясёт, когда возникают сомнения, именно в таком состоянии — рождается правда, рождается поиск, рождается человечность персонажа, рождается его живость на сцене и в кадре.

 

L.LENKOVA: Даже, когда тридцать пятый раз выходишь на сцену и соответственно тридцать пятый раз играешь одну и ту же постановку?

 

 А. Федотов: А вот тут уже начинается настоящая профессия, когда ты вновь, в тридцать пятый раз, как ребёнок готов удивляться. Вновь готов проживать одну и ту же ситуацию заново. Вновь и вновь готов находить для себя стимул, причины: выходить и влюбляться, выходить и ненавидеть. Ты готов существовать в этом во всём по-новому! Каждый раз! И не важно, какой это спектакль по счёту. Наверное, в этом и заключается магия театра. Давайте ещё раз вспомним Станиславского и его слова: «Если вы будете проживать это каждый раз, то ничего играть вам не придётся. Потому что вы будете всегда органичны, всегда будете хороши». 

L.LENKOVA: Моим Героем был Михаил Трухин и в нашей с ним беседе о театре, Михаил произнёс: «Двух одинаковых спектаклей не бывает!».

 

А. Федотов: Абсолютная правда!

Часто артисты просят режиссёра, если есть такая возможность, сесть в зал… Перед спектаклем Сергей Анатольевич всегда садился в зал, а мы садились на сцену. Такой была подготовка к спектаклю. Всегда. Он говорил минут пять, может больше. Объяснял понятным языком смысл именно сегодняшней постановки, давая ответы на вопросы. Про что мы сегодня играем спектакль? Что конкретно мы играем? Почему мы имеем право выйти на сцену? Про что сегодня мы будем «цеплять» зрителя? Как мы сегодня с ним будем разговаривать на ту или иную тему? Как и чем будем удерживать его внимание? Может есть какая-то несправедливость, и мы с ней не согласны? Или наоборот. Мы с чем-то согласны и готовы воспевать то чувство, которое сегодня произойдёт, которое сегодня случится в зрительном зале.

Каждый раз, каждый день перед спектаклем мы просыпались и думали об этом обо всём. Задавали себе вопросы и находили новые и новые ответы. А что я сегодня буду играть? Какую эмоцию, какое чувство я хочу отдать в зал, передать зрителю, чтобы он это прочувствовал вместе со мной? Почему именно это чувство и именно эта эмоция так для меня важна и актуальна?

 

L.LENKOVA: Вы прорабатываете.

 

А. Федотов: Да. Прорабатываю и думаю: что сегодня такого было, что можно зрителю отдать эмоционально, что меня сейчас, именно в эту минуту, особо волнует…

И каждый раз, поверьте мне, это новые истории, новые какие-то вещи, за которые цепляешься, и словно озарение приходит. Понимаете?! Мы живём. Дни идут. Жизнь идёт. Вроде бы каждодневная рутина, но день за днём всё равно что-то происходит. День на день не бывает похож, чем-то он, да и отличается от вчерашнего. И потом редко, когда спектакли ставятся подряд. Как правило, у тебя есть пару дней между постановками, и ты успеваешь переключиться.

 

L.LENKOVA: Артём, в 2006 году Вы окончили ГИТИС. Потом была некая пустота. И уже в 2008-ом Вы попадаете в московский театр «Мастер». В этот двухгодовой промежуток, как складывалась Ваша жизнь?

 

А. Федотов: Это был интересный период. Были скитания. Был поиск себя в кино. Была попытка уехать из России. И я уехал в Голливуд.

ПРОДОЛЖЕНИЕ  |  2 ЧАСТЬ

Фотографии:   Михаила РЫЖОВА  и  Ольги РЕШЕТНИКОВОЙ

ФИЛЬМОГРАФИЯ АРТЁМА ФЕДОТОВА